— Как? — удивился Птичкин. — А уровень развития?
— Уровень развития здесь ни при чем, — вставил до сих пор молчавший Станкович. — Они развивались несколько иначе, чем мы, а высокая автоматизация промышленности привела к тому, что подавляющее большинство населения никаким образом не задействовано в производстве и предоставлено самому себе. Вот и развилось всякое…
— Увы, — поддержал его Черный. — Так и напрашивается аналог с поздним Римом с его тягой к хлебу и зрелищам. Правительство просто упустило момент, пошло на поводу у масс, и вот итог…
Что-то подобное мы уже подозревали по косвенным данным. Не может нормальное развитое государство до такой степени утратить контроль над своей территорией, чтобы обратиться за помощью на сторону.
Или это закономерное следствие определенного достатка? Если человеку дать все, в чем он нуждается, и не требовать от него никакого труда, то многие ли выдержат искус бездельем? Творчеством способен заниматься не каждый, а большинство?
Нам-то подобное положение оказалось на руку. В том смысле, что в обмен на помощь аборигены готовы были поделиться своими знаниями и технологиями. Но…
— Следите за солдатиками, — обратился к нам Серафим. Он сразу сделал свои выводы из услышанного.
— Ладно. Поехали, — прервал его Черный. — Нас уже ждут. Надо как можно скорее доставить в лагерь кое-какие образцы вместе с группой ученых.
Тянуть действительно не имело ни малейшего смысла. Я лишь махнул рукой, и мы двинулись к машинам. Бойцы стояли рядом с техникой. Я вкратце пересказал им услышанное и лишь после этого велел сложить оружие в десантные отделения.
— Вести себя образцово, — напомнил я ребятам. — От нас зависит, сможем ли мы хоть когда-нибудь бывать здесь или так и будем торчать все время в лагере… Причем касается это всех.
Признаться, было странно взгромоздиться на броню без привычной тяжести автомата и разгрузки с магазинами, но тут и в самом деле они были не нужны.
Мелькнула запоздалая мысль — что ж я не прихватил пистолета? Конечно, «макар» вещь несерьезная, не зря все офицеры предпочитали на выходах обходиться автоматом, но можно было бы взять «стечкина». По горам-то не бегать, вес снаряжения роли не играет.
Две машины аборигенов тронулись вперед, словно готовясь расчищать нам дорогу, и следом за ними послушно двинулась вся колонна. Третья машина пристроилась в хвост, замыкая строй, а уж внутри мы шли прежним ордером — бээмпэшки впереди, в середине и сзади — мы.
При работающем двигателе разговаривать довольно трудно, потому бойцы привычно молчали. Чувствовалось, что меня хотели бы закидать вопросами, только мог бы я на них ответить, если все, что знал, уже сказал?
Я поневоле ждал, что к мигалкам присоединится завывание сирен, однако местная полиция ехала тихо. От нас шума было намного больше. Даже подумалось — не лучше ли было послать в охранении бэтээры, только их в полку почти не имелось, лишь в специальных подразделениях. Хотя местные дороги наши гусеницы, как было неоднократно проверено, сокрушить все равно не могли.
Окружавшая город стена стала наплывать на нас, и вскоре ее концы далеко, до горизонта, ушли в обе стороны. Наш путь упирался в огромные ворота, но вот уже створки стронулись с места, давая колонне проезд.
Хочешь увидеть мир — иди в армию…
Глава 22
76
Три девятки штурмовиков, все оказавшиеся годными машины, заново переформированные в сводные полноценные эскадрильи, появились над лесом совершенно неожиданно. Деревья здесь заняли узкое пространство между небольшой и стремительной речкой и длинным скалистым гребнем, и потому лес был вытянут, но не широк. Мало того, густым его нельзя было назвать даже с натяжкой. Спрятать в нем несколько сотен человек, обремененных лошадьми и поклажей, являлось нереальным делом.
Трудно сказать, почему Джан выбрал для дневки это место. Скорее всего, под утро, когда отряд вышел сюда, лес показался более подходящим. Когда же начало светать и ошибка была обнаружена, Джан не то понадеялся на свои силы, благо дороги здесь не слишком благоприятствовали тяжелой наземной технике, не то просто не решился искать что-нибудь лучшее, при этом рискуя быть обнаруженным, а сверх того — невольно признаваясь в собственной непредусмотрительности. Он особо не делился причинами того или иного шага.
Да и вчера за весь день в воздухе не появлялось ни одного летательного аппарата. Это позволяло считать, что местные решили, будто вторгшиеся враги окончательно разгромлены, и немногочисленные беглецы лишь разнесут грозную весть тем, кто еще колебался, вступать или нет на тропу войны?
Ну, не привыкли люди, что небеса тоже могут нести опасность!
Появление крылатого соглядатая дежурные восприняли словно подарок судьбы. Сбить летающего разведчика оказалось довольно просто, зато сколько было шума и поздравлений удачливым и умелым стрелкам!
Эйфория прошла быстро. Большинство погрузились в сон, другие занимались текущими делами. Только пулеметчики продолжали тормошить соседей, в сотый раз пересказывая подробности короткой охоты на несъедобную добычу, и дозорные посматривали по сторонам в поисках возможной опасности.
Кто-то поил животных или набирал воды впрок. Готовился обед, и над кострами кипели котлы, распространяя умопомрачительный аромат. Не каждый раз река оказывается в двух шагах, и надо было полностью использовать подвернувшуюся возможность.
Несколько наблюдающих расположились на гребне. На их беду штурмовики шли на бреющем и потому совершенно неожиданно вырвались из-за ближайшей скалы.
Три машины проскочили настолько низко, что казалось, выставь руку с винтовкой — и они зацепятся за ствол. Предупреждающий крик опоздал. Звено уже промчалось над лесом и рекой, с небольшим набором высоты ушло дальше и синхронно легло в разворот.
Паники не было. Лишь вполне понятная растерянность людей, застигнутых врасплох. Какой-то расчет опомнился, подхватил тяжелый пулемет на треноге и потащил его к урезу воды, где можно было встать на позицию. Но большинство воинов еще ошеломленно вертели головами или только просыпались от толчков товарищей.
Электроника сработала четко. Цель была обнаружена, картинка ушла к другим машинам, и звено слаженно легло на боевой курс. Носы штурмовиков опустились. Из-под крыльев сорвались огненные стрелы ракет, устремились вперед, врезались в почву и деревья, в воздух взвились камни, земля, ветви, люди…
Кони мгновенно обезумели. Они рванулись в разные стороны, лишь бы оказаться подальше от грохота и огня. Толстые туши штурмовиков промелькнули над лесом и помчались дальше.
Кое-кто из дозорных стал стрелять им вслед, без толку, но зато со злостью и пьянящим азартом. Никакого вреда самолетам стрельба не нанесла, однако кто-то уже карабкался на склон с пулеметом, а кто-то — с зенитным ракетометом. Другие бестолково носились по лесу, пытались поймать лошадей, старались помочь раненым или оторопело взирали на разорванные тела убитых. Человеку ведь всегда требуется некоторое время, чтобы осознать ситуацию и начать осмысленно действовать.
Звено вновь пошло на разворот. Единственный пулемет на гребне выплюнул неуверенную очередь, а в следующий миг его снесло ракетой.
Гребень вспух от разрывов, а штурмовики прошли над лесом и щедро вывалили из люков целый ливень бомб. Небольших, осколочных, прошедших по земле серией смертоносных разрывов.
Кто-то, кому повезло оказаться за пределами полосы смерти, успел выстрелить вдогонку из зенитного ракетомета. Ракета бодро прошелестела вслед уходящим самолетам, руководствуясь какими-то своими соображениями, выбрала себе жертву, догнала и ударила.
— Есть!
Несмотря на весь ужас и потери, увидевшие маленькую ответную победу люди радостно заорали. В конце концов, смерть — всего лишь закономерное окончание жизни, и ее еще никто не избежал. Но настоящие воины встречают гибель без страха, стремясь нанести противнику максимальный вред.
Конечно, это в идеале, а в реальности многие растерялись, некоторые уже взирали на происходящее из иных миров, многие корчились от боли, в муках прощаясь с этим. Но все же нашлись мужчины, которые готовились к бою с воздушным противником, и их не волновала ни разница в мощности оружия, ни шансы выйти живыми из разыгравшейся схватки.
Электронные мозги штурмовиков были вообще лишены страха. Они лишь выполняли приказ, в котором было предусмотрено все — вплоть до гибели. Потому два оставшихся самолета спокойно и слаженно пошли на третий заход.
Ракеты были расстреляны, и теперь в ход пошли ротационные пулеметы. Ливень крупнокалиберных пуль буквально выкашивал кусты и деревья, чертя эффектную полосу, оказавшиеся в пределах которой были обречены на смерть.
